Введение:
Актуальность этой темы исследования заключается в том, что в последние годы в России все большее распространение полу¬чают совершаемые организованными группами заранее спланиро¬ванные, подготовленные и тщательно замаскированные преступле¬ния, что делает их расследование особо сложным. Раскрыть такие преступления только традиционными методами трудно, а порой и невозможно. Использование в уголовном процессе данных, полу¬ченных оперативным путем, - объективная необходимость.
Установление, фактических обстоятельств совершенного пре¬ступления ретроспективно, т.е. обращено в прошлое: картина происшедшего (обстоятельства преступления и виновные лица) восстанавливается по следам, оставленным преступлением в па¬мяти людей и на предметах материального мира. Но когда опыт¬ные преступники (а нередко и с помощью квалифицированных специалистов) заранее принимают меры к тому, чтобы таких сле¬дов не оставить, а оставленные - уничтожить, надежд на раскры¬тие преступления только процессуальными средствами остается мало. Традиционный набор таких средств, - особенно допросы по¬терпевших, свидетелей, подозреваемых, - в большинстве случаев оказывается недостаточным. Потерпевшие и свидетели либо ничего не знают о преступниках (как это бывает, скажем, при совершении террористического акта путем взрыва), либо знают, но молчат из страха перед преступниками (например, по делам о вымогательстве) или в силу своей причастности к тем или иным противоправным действиям (по делам о преступлениях в сфере экономики).
Кроме того, многие опасные преступления (сбыт наркотиков, дача, получение взятки и т.п.) совершаются, так сказать, по со¬гласию, в них нет потерпевших в обычном смысле этого слова и потому не от кого ожидать официального обращения.
Наконец, даже при выявлении исполнителей процессуальными средствами часто не удается получить информацию о заказчиках преступления, организаторах и руководителях преступной группы. Жизнь наглядно показывает, что такие преступления, как тер¬рористические акты, наемные убийства, организованные системы взяточничества или вымогательства, наркобизнес и некоторые другие следственным путем раскрыть зачастую не удает¬ся. Опыт государств, которые столкнулись с организованными формами преступности раньше нас, да и российская практика последних лет свидетельствуют, что успех борьбы с такого рода преступлениями обеспечивается только применением наряду с процессуальными средствами (они остаются основными, именно они составляют содержание предварительного расследования и судебного рассмотрения дела) методов оперативно-розыскной деятельности. Использование таких методов позволяет не огра¬ничиваться тем, чтобы только идти по следам преступников, реа¬гируя на заявления и иные сообщения о совершенном преступле¬нии, и уже после этого отыскивать доказательства. С помощью различных оперативно-розыскных мероприятий, таких, в частности, как наблюдение, прослушивание телефонных переговоров, кон¬троль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений, опе¬ративное внедрение в преступные группировки, использование при этом необходимых технических средств, появляется возможность проникать в преступную среду, более или менее длительное время поддерживать контакты с подозреваемыми, отслеживать и в опреде¬ленной мере контролировать их деятельность.
Глава 3:
Фонографическая экспер¬тиза - весьма сложное, трудоемкое и дорогое дело. Такую экспер¬тизу производят не все экспертные учреждения МВД России и Министерства юстиции РФ. Производство по¬добных экспертиз требует обычно достаточно длительного времени. Поэтому к их назначению следует прибегать лишь в тех случаях, когда без этого нельзя обойтись, когда идентификация речи и голоса приобретает действительно существенное значение.
Оперативный эксперимент.
В Законе об ОРД понятие оперативного эксперимента не рас¬крыто. Нельзя не отметить, что название «оперативный экспери¬мент» вообще малоудачно и не столько раскрывает содержание данного оперативно-розыскного мероприятия, сколько, напротив, затрудняет его понимание.
В уголовно-процессуальном кодексе существует уже сложив¬шееся понятие следственного эксперимента как «воспроизведе¬ния действий, обстановки или иных обстоятельств определенного события и совершения необходимых опытных действий... в целях проверки и уточнения данных, имеющих значение для дела». Как известно, чаще всего следственный эксперимент проводится для проверки имеющихся в деле данных: показаний о видимости, слышимости, возможности совершения определен¬ных действий, механизма образования тех или иных следов и т.п.
Авторы Комментария к Закону об ОРД пытаются дать аналогичное понятие оперативного экспери¬мента. Они определяют данное оперативно-розыскное мероприятие как «проведение необходимых опытных действий, воспроизведение действий, обстановки или иных обстоятельств» преступления «в целях проверки и оценки собранных данных или получения новых данных» об обстоятельствах совершения преступления и причаст¬ных к нему лицах .
Однако изучение практики свидетельствует, что оперативный экс¬перимент это вовсе не «воспроизведение» тех или иных обстоя¬тельств преступления, а нечто принципиально иное.
Весьма важное отличие оперативного эксперимента от следст¬венного состоит в том, что оперативный эксперимент проводится, как правило, не в отношении уже совершенного деяния, а одновре¬менно с совершением проверяемым лицом противоправных дейст¬вий. Это, по существу, вмешательство оперативных служб в процесс совершения преступления, взятие его под контроль. Именно это, вместе с отсутствием процессуальных гарантий, обязательных для следственного эксперимента, делает оперативный эксперимент од¬ним из наиболее, так сказать, острых оперативно-розыскных меро¬приятий, потенциально чреватых нарушением закона.
Такая опасность и обусловила, в частности, то, что оператив¬ный эксперимент может проводиться лишь при наличии особых условий, предусмотренных частями 5 и 6 ст.8 Закона об ОРД, только в целях выявления, предупреждения, пресечения и рас¬крытия тяжкого (и, разумеется, особо тяжкого) преступления, причем, не иначе, как на основании постановления, утвержденно¬го руководителем органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность.
На практике (по крайней мере, по изученным делам) оператив¬ный эксперимент чаще всего проводится в целях выявления и рас¬крытия фактов взяточничества и вымогательства.
В связи с проведением оперативного эксперимента (так же, как и некоторых других оперативно-розыскных мероприятий) возникают два вопроса.
Во-первых, правильно ли поступают оперативные работники, ко¬гда привлекают к участию в отдельных оперативно-розыскных меро¬приятиях граждан, которые в подобных случаях именуются понятыми.
Участие понятых предусмотрено уголовно-процессуальным ко¬дексом при производстве некоторых следственных действий. Здесь понятые выполняют роль одного из гарантов правильного, адекватного восприятия следователем обстоятельств, фактов, имеющих значение для дела. Закон об ОРД не предусматривает участия понятых в оперативно-розыскных мероприятиях. Это, однако, не означает, что результаты оперативно-розыскных ме¬роприятий, проведенных с участием незаинтересованных в исхо¬де дела граждан, не могут быть использованы в доказывании. Если оперативные сотрудники, полагая, что участие таких гра¬ждан в данном конкретном оперативно-розыскном мероприятии не противоречит требованиям оперативности (в смысле - быстро¬ты) и конспирации, и привлекли их в целях большей убедитель¬ности результатов оперативно-розыскного мероприятия и рас¬ширения возможностей проверки их результатов, это не во вред делу. Здесь трудно усмотреть нарушение закона, которое пре¬пятствовало бы использованию полученных данных в доказы¬вании. Однако по изложенным выше соображениям граждан, при¬влекаемых к участию в оперативно-розыскном мероприятии, не следует именовать понятыми, дабы не смешивать оперативно-розыскную деятельность с уголовным процессом.
Заключение:
Итак, важным направлением (формой) реализации данных ОРД явля¬ется их использование в доказывании по уголовным делам в соответ¬ствии с положениями уголовно-процессуального законодательства России, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказа¬тельств. В практической деятельности процесс доказывания проявляется двояко.
Во-первых, как осуществляемая в процессуальных формах деятель¬ность органов расследования (органов дознания, следователя, про¬курора и суда) с участием других субъектов процессуальной деятель¬ности по собиранию, закреплению, проверке и оценке фактических данных, необходимых для установления истины по уголовному делу и решения задач уголовного производства.
Во-вторых, как мыслительный процесс по обоснованию доказа¬тельствами вывода о наличии или отсутствии события преступления, виновности обвиняемого в совершении преступления и обстоятельств, влияющих на степень и характер ответственности обвиняемого и характеризующих его личность .
Таким образом, доказывание в целом является процессом опос¬редованного ретроспективного восприятия события преступления. Орган дознания, следователь, прокурор, судья, не имея возможнос¬ти непосредственно воспринимать познаваемое событие, которое уже случилось, познают его опосредованно.
Основой уголовно-процессуального доказывания выступает тео¬рия познания . В соответствии с этой теорией преступление, как и любое другое материальное явление, обладает свойством отражения. Общественно опасное противоправное деяние в процессе своего про¬явления закрепляется на различных материальных носителях, в том числе и аудио-, видео- и фотопленке, а также в сознании людей. В ходе совершения преступления (иногда до него или после него) идет процесс формирования доказательств: восприятие события или предмета и образование в сознании человека образа о них – являет¬ся формированием показаний свидетеля; образование следов, соот¬ветствующие изменения на других материальных предметах можно отнести к формированию вещественных доказательств. К последним можно отнести и результаты применения видео- и аудиозаписи, кино- и фотосъемки. Но чтобы иметь возможность говорить о пред¬метах, как о вещественных доказательствах, всегда необходимы по¬яснения следователя, дознавателя или свидетеля о времени и месте обнаружения предмета, его состоянии, принадлежности конкретному лицу и т.д. А показания очевидца какого-либо события могут стать доказательством только после его допроса по возбужденному уголов¬ному делу, проведенного в четком соответствии с требованиями уго¬ловно-процессуального закона, ход и результаты которого зафикси¬рованы в протоколе.
Статья 74 УПК определяет, что доказательствами являются любые фактические данные, на основании которых в установленном зако¬ном порядке орган дознания, следователь и суд устанавливают на¬личие или отсутствие общественно опасного деяния, виновность лица, совершившего это деяние, и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела. Но фактические данные могут стать доказательством лишь после возбуждения уголовного дела и только в том случае, если они (несмотря на употребление термина «любые») относятся к делу, т.е. обладают возможностью ис¬пользования, прежде всего, в целях установления обстоятельств, входящих в предмет доказывания по конкретному делу .
Это положение обусловлено указанием закона о том, что относя¬щиеся к делу фактические данные могут быть допущены в качестве доказательств лишь в том случае, если они содержатся в конкретном источнике, относительно которого имеются необходимые гарантии, позволяющие в конечном счете использовать только достоверные фактические данные, содержащиеся в нем. Ими служат в соответствии с ч. 2 ст. 74 УПК РФ показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемо¬го, обвиняемого, заключение эксперта, акты ревизий и документаль¬ных проверок, вещественное доказательство, протокол следственного и судебного действий и иной документ. В уголовно-процессуальной литературе их принято называть источниками фактических данных. Требование закона о соответствующем порядке допущения в уголов¬ный процесс каждого вида доказательств направлено на обеспечение гарантий того, что информация об обстоятельствах происшедшего будет объективно отображена в материалах дела.